Память, отлитая в строки: 
писатели Ставрополья о войне 

                     

Ян Бернард  

"Вставай, страна огромная!.." -                                        

Я в почерневшем пел снегу.

И детства ночь бездомная

На волжском стыла берегу.

"Вставай, страна огромная!.."

Без слёз я слушать не могу.

И каждой жилкой помню я

Войны свинцовую пургу.

Снега в огне расплавились.

Я пел: "Вставай на смертный бой!"

И рано вдовы старились,

И дети становились в строй.

И мы на фронт отправились.

Взрослели на передовой.

Вениамин Ащеулов  

Тишина

Мне, солдату, особых усилий не надо,

Чтобы в памяти вновь громыхала война.

Лишь закрою глаза - и в душе канонада

И в ушах, оттого, что оглох, тишина.

Тишина...

Сколько раз средь военного гула

Я мечтал, чтоб хоть часик побыть в тишине.

Тишина...

Вспоминая родной переулок,

Слышал я, как сады шелестят при луне.

Тишина...

Я не знал, что на свете дороже,

Чем пришедшая вдруг, после боя, она,

Тишина...

И осинник в предутренней дрожи,

И прильнувшая к берегу молча, волна.

А за речкой звенит, заливается лихо

Соловей, будто гимны поёт в тишине...

А когда на земле и спокойно, и тихо,

Почему тишина у людей не в цене?

Александр Екимцев  

Екимцев Александр

Баллада о фотографии

Я бежал и бежал к лесниковой хатёнке,

Оставляя на росных тропинках следы.

 У оврага, у миной сражённой сосёнки

Я услышал: «Во-ды! Помоги-те! Во-ды!»

Понапрасну, должно, куковала кукушка:

Он лежал под осиною еле дыша.

Я кепчонкою воду таскал из речушки

И поил я его, как поят малыша.

Бой стихал вдалеке. А ему было плохо.

Он метался, он знал, что ему уж не встать.

Фотографию матери голосом тихим

Он меня попросил из планшетки достать.

Он лежал на спине под столетней осиной.

Меж ветвей полыхала небес глубина.

Как увидела женщина милого сына -

Появилась в её волосах седина.

Чтобы сына могла она видеть получше –

Фотографию я прикрепил на сосне.

И осталась она в чаще леса дремучей,

В чаще синего леса на синей Десне.

И сегодня она за полями, за балками.

В Брянском древнем лесу, как в далёком году,

Всё глядит и глядит на лесные фиалки,

На упавшую в эти фиалки звезду.

У   безымянной   высоты
Скупая надпись: «Здесь сражались»…
У безымянной высоты
На влажном мраморе лежали
Лесные свежие цветы.

Их принесли поля и долы.
И, совершая свой полет.
Над ними золотились пчелы
И брали сладко-горький мед!

Иван Кашпуров  
Гармонь
Заката летнего огонь
в степной дали горит.
У старшины в руках гармонь
поёт и говорит.
 Поют бойцы, составив круг, -
грустят их голоса,
И песне вторит степь вокруг,
и даже - небеса.
 Поют ребята с Чусовой,
гармонь зовёт их в путь,
и ходит тихо часовой,
чтоб песню не спугнуть.
 Когда же месяц упадёт
с высокого скирда -
гармонь умолкнет и уйдет,
А песня - никогда.

Горстка пшеницы
Памяти брата, рядового Ивана Бесенного
Весна. Зацветают хлеба на Кубани.
А брат мой домой не вернулся с войны.
Нёс горстку пшеницы в нагрудном кармане,
а жизнь не донёс до победной весны.

Согретые сердца последним биеньем,
зёрна пшеницы в свой срок проросли.
Зелёной семьёю на зорьке весенней
упрямо пробились они из-под земли.

И там, на равнине, у польской столицы,
где степь удивительно в мае цветёт, -
десяток колосьев кубанской пшеницы,
к земле наклоняясь, хозяина ждёт.

Пройдет ли здесь пеший, проедет ли конный -
каждый услышит средь трав поутру,
как зреющий колос над миром зелёным

протяжно и долго звенит на ветру.


Раиса Котовская  
-   Где нога твоя, деда Игнат? 
-   На войне потерялась она... 
-   Так сходи на войну за ногой!
-   Не найду и вернусь без другой...
 И сидят на полу, говорят
Мальчик Гена и деда Игнат. 
И тачает Игнат сапоги
Внуку Гене на обе ноги.

 Сергей Рыбалко 
Баллада о мужестве
Посвящается защитникам Марухского и Клухорского перевалов
Ночь.
Горы.
В ущелье
И холод, и мрак.
А там, на вершине.
Засел грозный враг.

Его надо сбросить 
Любою ценой.
И взводный сказал:
«Шаг вперёд.
Кто со мной».

Шагнули все строем
Вперёд, как один,
С решимостью твердой,
С отвагой в груди.

И каждый дал клятву.
Нет клятвы сильней:
«Клянусь, коль сорвусь я.
Не выдам друзей!»

Без связки.
Цепляясь
За выступы скал.
Они поднимались,
И каждый - молчал.

И тот, кто срывался
Во мрак и метель.
Сжав зубы, без крика.
Как камень, летел.

Под утро они
У скалы на краю
Схватились с врагом
В рукопашном бою.

Лишь кончился бой.
Чуть прищурив глаза,
«Спасибо всем», -
Выдохнув,
Взводный сказал.

И не было выше
Награды для них.
Чем эти слова
Средь вершин снеговых.

Когда над Кавказом
Сочится закат,
Я вижу в нём кровь
Тех погибших солдат.

Чью память
И мужество
Вечно хранит
Огонь у могил
И суровый гранит.

Валентина Сляднева  

Солдатские кресты 

Война. Куда девались краски?

Земля бедой обожжена...

Убиты детство, нежность, ласка -

И только Родина жива!

  

И будет жить она - известно!

Не даром не смолкает бой...

Сто раз убитые воскреснут

И Материнство, и Любовь.

***

Убитые, наверное, смеются,
Что у меня, у глупой, слёзы льются
По пустякам
Как дождичек из тучи...
Им жить на свете -
Значит, быть везучим,
Им плакать —
Значит, быть живым вдвойне!
...Я лишь по книжкам
Знаю о войне.

 

Геннадий Фатеев  

Молчат сурово мраморные плиты 

И надписи уже едва видны.

Однажды навестить друзей убитых

Привел солдат из дальней стороны.

  

Он тридцать лет в степном поселке не был,

Хотя душой здесь каждый день бывал.

Шагал солдат и узнавал лишь небо,

А больше ничего не узнавал. 

Вот где-то здесь он со своим отрядом

Поклялся не покинуть рубежи.

Друзья легли в могиле братской рядом,

И лишь ему врачи вернули жизнь.

  

Стоял солдат, оплакивал, как близких,

Односельчан, оставленных в бою.

И вдруг он прочитал на обелиске

Среди других фамилию свою. 

«Да жив я, жив!»В висках свинцом стучало.

«...жив!» - повторяло эхо, как ответ.

И даже смерть друзей не разлучала

Все эти тридцать от бессмертья лет.